Местные лесники утверждают, что были в этих лесах лагеря. Но не для репрессированных, а для красноармейцев-курсантов - служивших в армии «срочников». По данным ЦАМО РФ в районе ст. Суслонгер дислоцировались в годы войны 31-я и 46-я запасные и 47-я учебная стрелковые дивизии, да плюс к тому формировались здесь гаубично-артиллерийские бригады - 102 и 105-я. Здесь, в лагерях обучались будущие командиры взводов ПТР, были обучены и поставлены «под ружье» десятки тысяч бойцов. Боевые потери в марийских лесах эти формирования не имели: воевать было здесь не с кем, да и бомбардировщики немцев досюда не добирались. Но есть списки солдат, умерших в марийских лесах от болезней.
В мае прошлого года жители Верхнеуслонского района, родственники бывших суслонгерцев, установили у озера Серебряное памятник. Незадолго до этого Флюра апа через поисковые сайты узнала, что ее отец Сулейман Хайрутдинов все-таки попал на фронт. «Еще в войну нам пришла повестка о том, что отец пропал без вести, — говорит она. — А теперь мы выяснили, что из Суслонгера его все-таки отправили воевать. Он участвовал в прорыве блокады Ленинграда в январе 1944-го. На месте бывшего лагеря на свои средства решили поставить мусульманский минарет, чтобы помолиться за тех, кто навсегда остался лежать здесь закопанным в землю или почил на дне озера. Есть там и православный крест».
«Сведения о марийском учлаге Суслонгер до сих пор засекречены. То, что там происходило, можно восстановить только по письмам родственников служивших солдат. Свидетельства поразительно похожи, как будто жители разных районов и даже из других областей сговорились. Так, на сегодняшний день точно известны имена 300 татарстанцев, погибших в Суслонгере. Сколько еще их было, остаётся гадать. То, что здесь был лагерь, утверждают и местные марийские лесники. Но лагерь не для репрессированных, а для красноармейцев-курсантов, служивших в армии «срочников». По данным Центрального архива Министерства обороны РФ, в районе станции Суслонгер дислоцировались в годы войны 31-я и 46-я запасные и 47-я учебная стрелковые дивизии, а также формировались гаубично-артиллерийские бригады — 102 и 105-я. В лагерях обучались будущие командиры взводов ПТР (противотанковых ружей). Под ружье поставили десятки тысяч бойцов. Боевые потери в марийских лесах эти формирования не имели: воевать было здесь не с кем, да и бомбардировщики немцев досюда не добирались. Но есть списки солдат, умерших в марийских лесах от болезней. Призваны они были практически из всех районов республики».
«Мой отец Ибрагимов Ахмадулла Ибрагимович взят в армию из с.Аккузино Кайбицкого р-на в августе 1941 г., мне было тогда 7 лет. - пишет Р.А. Абдрахманова. - Кроме меня еще было четверо детей. Отца направили в Суслонгер. Хорошо помню, как мать уже в зимнюю стужу ездила к отцу 3-4 раза, отвозила картошку и сухари. Потом мы получили известие о том, что отец пропал без вести.»
Представьте ситуацию: мать зимой бросает пятерых детей, берет из дома последние продукты и едет, чтобы накормить мужа, который служит в армии! Это зимой 1941 г. Видимо, письма от него из Суслонгера были, несмотря на военную цензуру, прежде всего о голоде. Подтверждается это предположение в свидетельстве, присланном из Азнакаева Х.М. Газизуллиной.
«Отца моего - Газизуллина Фахрази Газизулловича Азнакаевский военкомат призвал 2 января 1942 г. В последнем своем письме от 12 апреля 1942 г. он писал, что они провели в Суслонгере мучительные дни. Голодные, оборванные рубили лес в болотах. Письмо он передал через какого-то знакомого, когда отправлялся на фронт.»
Н.Н. Хамитов из Балтасинского р-на пишет о том, что его отец, призванный в армию, сообщал из Суслонгера о «невероятных муках, пережитых за несколько месяцев.»
Жительница Казани Н.З. Фомина вспомнила о письмах из суслонгерского лагеря отца Ковылькова Захара Андреевича. До войны он был секретарем парткома в Шемордане, клеветать на власть ему не было смысла. В феврале 1942 г. он писал о том, что солдаты ходят в той же одежде в которой прибыли в лагерь, некоторые даже в лаптях. Но главное - «народ мрет от голода».
А этим подробностям трудно не поверить: «Муж мой Галимов Назип Ганеевич в армии с августа 1941 г. - рассказывает А.Г. Галимоваиз Лениногорска. - Два месяца служил в Суслонгере. До сих пор помню, его письма о том, что таскают тяжелые бревна на плечах, едят картофельные очистки, терпят унижения. Когда он перед отправкой на фронт прислал домой вержнюю одежду, она вся была завшивлена. Просил не бросать детей, говорил, что война скоро закончится, и он обязательно вернется. Я его жду всю жизнь, умоляю уточнить место его гибели. Даже письма его погибли при наводнении.»
М.Н. Газизова из Казани рассказала, что в том злополучном лагере был ее брат - Гайнуллин Закиулла Нуруллович, 1926 г. рождения, уроженец с.Нижние Салманы. Направили его туда из Алькеевского РВК, хотя война уже шла третий год. Вскоре получили от него письмо, содержание которого забыть невозможно: «Едим картофельную кожуру из помойки, умираю от голода».
Мачеха сразу собрала картошки, хлеба и поехала в Суслонгер. Там она его не узнала - брат был высохшим как скелет. Правда, сообщил, что в лагерь приезжал с проверкой сам Ворошилов, кого-то приказал расстрелять и положение с питанием улучшилось. И все же позднее семья получила загадочное извещение: «Гайнуллин Закиулла Нуруллович пропал без вести в марте 1945 г.» Было ли это в марийском лесу или он все-таки успел попасть на фронт - неизвестно.
Предположение о том, что порядки в лагерях Суслонгера были не уставные, подтверждает и жительница Казани Ф.Х. Залялиева. Ее брат -Хакимов Мансур - был в одном из суслонгерских лагерей писарем. В письмах называл эти места «сушилкой», потому что солдаты быстро становились изнеможденными скелетами. Мать ездила к нему 4 раза, возила продукты. По ее словам Мансур отдавал часть привезенного умирающим от голода солдатам. Она присутствовала на страшной казни. Молоденький рядовой, не выдержав голода, попытался сбежать домой. Его поймали, вернули в лагерь. Перед строем товарищей заставили рыть яму и застрелили. Брат был уверен, что все эти ужасы -преступления вредителей. Сам Мансур уцелел до отправки на фронт и погиб в Польше.
Версию о вредительстве поддерживает казанец Ю.И. Корнеев, отец которого - Иван Терентьевич - умер в Суслонгере 18 ноября 1942 г. Мать похоронила мужа сама. И тоже со слезами рассказывала, что солдат до смерти доводил голод и непосильный труд: однополчане отца успели ей передать, что их заставляют на плечах таскать тяжелые бревна по 5 километров.
Еще одно свидетельство - В.И. Насекиной из Казани:
- Когда я уже после войны спрашивала дядю Киреева Николая Алексеевича о Суслонгере, он признал, что не может мне сказать всей правды, но впечатление о том месте у него страшное. Не рассказал он подробностей и в 70-е годы, когда уже стал кандидатом военно-математических наук. Но кое-что сохранилось в памяти детства.
В Суслонгере на курсах учился с сентября 1943 по июль 1944 г. мой отец - старший лейтенант Насекин Иван Ксенофонтович. Мы с мамой ездили туда и даже жили в одной из землянок. Мама поехала, когда узнала из писем от отца, что в лагере цинга. Мы повезли продукты. Уже позднее мама рассказала мне, что положение солдат и офицеров в лагере было ужасным, один из товарищей отца - офицер - застрелился. Отец - уроженец Пензенской обл., из семьи раскулаченных. Может быть, именно поэтому он попал в тот лагерь?
О пропавших без вести в годы войны в Суслонгере родственниках пишут Г.М. Рахманкулова из Набережных Челнов, Я.А. Камалов из Перми, Н.Хамидуллин и М.Д. Шитова из Казани, десятки жителей нашей республики. У многих на руках похоронки с указанием места «пропажи» - ст. Суслонгер. Они спрашивают: как могли солдаты пропасть без вести в марийских лесах, и где могилы погибших на той загадочно-трагической станции?
Проверили - да, есть братские могилы времен войны на ст. Суслонгер. Но упомянутых выше солдат в списках захороненных нет. Могилы появились позднее, когда на станции стали хоронить умерших от ран госпиталях. Но это совсем другие люди.
Стало быть, слухи о том, что в лесах, где располагались военные лагеря, захоронения есть - имеют вполне реальное основание. Свидетельства поразительно похожи, как будто жители разных районов и даже из других областей сговорились.
Окончательно опровергают сомнения очевидцы тех событий.
Полковник юстиции Н.В. Патшин передал редакции рассказ своего сослуживца - прокурора Рыбно-Слободского р-на Петра Илларионовича Матросова. Он в самом начале войны был в Суслонгере на курсах командиров взвода ПТР. Доучился до младшего лейтенанта и дожил до фронта. Пришлось испытать издевательства, собирать картофельные очистки. Так что фронт показался 20-летнему лейтенанту избавлением. П.И. Матросов утверждает, что действовали в лагере настоящие вредители и выявил их маршал К.Е. Ворошилов, приехав в лагерь с проверкой. Виновные были отданы под трибунал и расстреляны.
Хакимов Насип Хакимович, рожд. 18.09.1924 г. призван 18.09.1942 г. Попал в 37-й учебный полк. Помнит, как натерпевшись голода и мучений в Суслонгере, солдаты посылали письма в Москву, надеясь, что «там» услышат их вопль о страданиях. Но ожидания были тщетны... Интенданты держали свиней, бойцы- «шестерки» откармливали их из батальонных столовых, а «учебникам» (курсантам) выдавали пойло.
Доходило до того, что украдкой ночью пробирались к помойным ящикам, чтобы собрать смерзшиеся кости и в казарме выковыривать из них мозги. Случалось, что кого-то поймают за таким «воровством», тогда ему изрядно перепадало от сытых старослужащих, на попечении которых было приготовление еды в батальонной столовой. Командирские «шестерки» из рядовых торговали на базаре нашим хлебом, сбивая цены спекулянтам; в ход шло и мясо забитых ротными свиней; торговали полушубками, валенками, предназначенными для обмундирования учебных полков. Многие курсанты не выдерживали, вешались на обмотках...
Насыбуллин Гайфутдин Бадриевич пришел в редакцию сам, со своими документами. «Чтобы поверили». До войны он жил в Новой Поповке, что в черте Казани. В армию призвали в июне 1943 г., в 18 лет. Приписали к 361 стрелковому полку. В эшелон попал вместе с солдатами из госпиталя, возвращавшимися после ранения на фронт. Когда пошел слух - отправляют в Суслонгер - кто-то из «стариков» даже заплакал: умрем, мол, от голода. Молодым, конечно, не верилось, что такое может быть. Тем более с собой родители дали Гайфутдину 6 килограммов сухарей.
Выгрузились действительно на ст. Суслонгер, потом километров 15 по лесу двигались вдоль узкоколейки. В лагере было несколько бараков и землянок. Построили новичков около штаба и мимо них прошла маршем рота хорошо откормленных, обученных солдат. Всем, конечно, поверилось, что и они уйдут из лагеря такими же бравыми вояками.
Оказалось, что нет для них места не только в бараках, но и в землянках - жить пришлось до осени в плащ-палатках. Но это было не самым страшным. Вскоре увидели сами, как выносят из землянок и бараков умерших от голода солдат. И не мудрено: хлеб, который выкладывали на столы под открытым небом, был похож на замазку, да и его успевал кто-то украсть до прихода хозяев. Суп был совершенно «голый» и давали его в тазах на 6 человек. Так что если у тебя крали ложку - ты был обречен на настоящий голод. С 18-летним юношей так и случилось. Но до похождений по помойкам дело не дошло. Спасло паренька то, что он не курил. Весь паек табака менял у соседей на хлеб. Да еще друг из Казани посылочку получил - тоже табак. Он и выручал лучше всякой валюты.
На работу гоняли постоянно. Но рубить лес рядом с лагерем не разрешали, хотя лагерь стоял в глухом лесу. Бревна таскали за несколько километров.
Однажды выдали винтовки и объявили учения. В лесу Гайфутдин с товарищами наткнулся на небольшой домик. Зашли туда и ахнули: штабелями свалено около 20 трупов. Кто это - узнать не удалось, вскоре прибежал младший командир и выгнал всех из этого морга. За малейшую провинность или «лишние вопросы» солдат попадал «на губу», где хозяйствовали уголовники из Сибири - издевались как хотели.
25 октября 1943 г. Насыбуллин запомнил на всю жизнь. В этот день политрук вел лекцию особенно долго. Когда время обеда уже прошло, кто-то не выдержал:
- Почему не кормите?
- Терпите, товарищи курсанты,- угрюмо отвечал лектор.
Как потом оказалось, в тот день в лагерь прибыл сам Ворошилов с проверкой. Солдатская почта объясняла его приезд тем, что какой-то солдатик, сын полковника, вырвался из лагеря и рассказал обо всем отцу. Тот, судя по всему, был лично знаком с легендарным наркомом. Ворошилову не нужно было много разбираться, чтобы установить нарушения и ужасающие условия жизни солдат. Сам Гайфутдин не видел, но перед строем объявили о расстреле каких-то офицеров из командования лагеря во главе с начальником. Назавтра на столах стоял хороший хлеб, нормальная еда. Курсантов стали осматривать врачи.
Выяснилось, что у Насыбуллина куриная слепота. Отправили на лечение домой. После выздоровления взяли на службу в частях светомаскировки, здесь и прослужил весь срок. А уже после войны повстречался в своей Новой Поповке с бывшим начальником пекарни суслонгерского лагеря. Звали его Садыков Файзи, было ему уже лет 40.
- Почему хлеб в лагере был такой плохой? - спросил Гайфутдин.
- Водой разбавляли, чтобы весил по норме, - не моргнув ответил пекарь, и без стеснения похвастал, - муку и продукты мы продавали местным марийцам. Жена моя специально за деньгами приезжала каждую неделю. Правда, поволноваться пришлось, когда проверка приехала. Ну да пронесло, уцелел, как видишь.
Разговор этот - лишнее свидетельство того, что массовый голод в Суслонгере - не происки вражеских агентов, а результат преступного воровства и беспредела со стороны тех, кто занимал командные посты в этом филиале Всесоюзного ГУЛАГа. Прежде всего это было выгодно тем, кто наживал на чужих смертях состояние. Говорят же: «Кому война, а кому мать родна».
Хотя остается сомнение. Ворошилов с проверкой появился в лагере только в конце октября 1943 г. За два года войны из Суслонгера отправлены на фронт СОТНИ ТЫСЯЧ солдат и офицеров. Неужели НИ ОДИН ИЗ НИХ не смог сообщить о преступлениях в лагере соответствующим органам? Неужели два года все они молчали, простив (или забыв?) свои мучения и смерть товарищей?
Такого быть не могло. Злоупотребления в Суслонгере продолжались в течение двух лет войны и не были замечены наверху НЕ СЛУЧАЙНО. И в этой неподдающейся человеческому разуму тактике уничтожения собственного народа была, видимо, какая-то логика, известная только избранным. Каковы были ее движущие силы и замыслы - еще предстоит разобраться. Может быть, скажут свое слово знатоки национальной и внутренней политики тех лет? Или ответ кроется в папках засекреченных архивов?
Возможно, отбор в лагеря Суслонгера проводился по национальному или политическому признаку со всеми вытекающими последствиями. В этих лагерях были и красноармейцы, вернувшиеся из окружения или плена.
В любом случае нужно продолжать работу по сбору сведений об умерших в марийских лесах, чтобы наиболее полно восстановить имена жертв той трагедии, найти и благоустроить их могилы. Привести, наконец, к их могилам детей и внуков, разбудить Память. Ведь именно сон Памяти приводит к повторению трагедий истории. И тайна Суслонгера - лишь она из них.
Свою версию о причине массовой смертности солдат в марийских военных лагерях могли бы рассказать ветераны войны, очевидцы тех событий. Может быть, в чьей-то семье сохранились письма с более подробным описанием службы в Суслонгере? Загадка ждет решения. Можно ли полвека мириться с тем, что тысячи наших соотечественников забытыми и безымянными лежат в лесу, а их родные и близкие до сих пор ждут весточки, мечтают хотя бы посетить могилу. Сколько их еще - таких станций на территории нашей необъятной России, хранящих свои тайны?
А вот письмо дяди
Своего отца — Сулеймана Хайрутдиновича — Флюра Муллахметова помнит плохо. Сейчас ей 77 лет, память выхватывает маленькие кусочки из детства. 1941 год. Эти («папа» — по-татарски. — Прим.ред.) стоит перед семьей, женой Миннисой и двумя дочерьми. В военной форме, высокий и стройный. Папу отправляют в марийский учебный лагерь Суслонгер. Отец ушёл, потянулись тяжёлые дни разлуки. От него приходили весточки: в каждом письме Сулейман тосковал по своей семье, переживал, что не успел увидеть младшего сыночка, родившегося сразу после его ухода. Плохих новостей в письмах не было, но любящее сердце Миннисы почувствовало неладное. С мешком сухарей и узелком с шерстяными носками, маленьким ребёнком на руках она отправилась навестить мужа. Сулеймана в комнате для свиданий она не узнала. Ее встретил болезненно худой, уставший, в потоптанных сапогах человек. Он был настолько измучен, что лицо приобрело мертвенный, восковый цвет.
«Мама вспоминала, что они толком ничего и не смогли сказать друг другу, — говорит Флюра апа. — Только купались в слезах». Ни Минниса, ни дети Сулеймана от него самого так и не узнали, каково солдатам жилось в «филиале ГУЛАГа», как позже назовут этот лагерь. Как делили одну порцию супа на шестерых, ходили зимой в ботинках из прессованной бумаги, как умывались снегом, как каждый день десятками хоронили не выдержавших издевательств товарищей.
Хлеб из воды
Страшная правда о суслонгерском беззаконии открылась через много лет после войны. О том, что пришлось пережить ее отцу, Флюра апа узнала, только когда в газетах начали появляться материалы о «лагере смерти», воспоминания реальных людей и их родственников.
«Читала и всё время плакала, — говорит она. — Истории-то как раз от солдат, которые побывали там в то же время, что и мой отец». Курсанты в лагере недоедали. Сухари, которые присылали родственники, руководство продавало местным жителям на базаре. Продавали и теплые вещи — полушубки, валенки, предназначенные для обмундирования учебных полков. Многие курсанты не выдерживали и вешались на обмотках. Для новобранцев не хватало мест ни в бараках, ни в землянках. Жить приходилось до осени в плащ-палатках. Но самым страшным оказалось другое — каждый день из бараков и землянок выносили трупы умерших от голода солдат. Хлеб, которым их кормили, был сильно разбавлен водой. Разве таким наешься? У многих воровали ложки, и им в буквальном смысле было нечем хлебать суп. В таких условиях солдат еще гоняли на работу — рубить лес на дрова.
Житель Верхнего Услона Вениамин Петров попал в Суслонгер в 16 лет. Его призвали в 1943 году.
«От военкомата в далекой чувашской деревне отправился через Волгу, Юдино, Зеленодольск пешком в Татарию, — вспоминает он. — Затем на пассажирском поезде поехали в Суслонгер. Шли по лесной дороге прямо до лагеря. За несколько километров до места встретили солдат с санями. Глядим, а в санях — гроб… Нам стало не по себе. Поселили нас в землянку, выдали старую одежду. На некоторых шинелях осталась запёкшаяся кровь. В землянках жили на двухъярусных нарах, вместо подушки — деревянная доска, вместо матрацев — еловые ветки».
Петрову повезло — спустя два месяца его отправили на станцию Сурок, уже оттуда в эшелоне с другими солдатами 16 суток они ехали в Ставропольский край. Высадились в Пятигорске, шли за фронтом, конвоировали пленных немцев. После Победы очищали от фашистов Баку. Вениамин Петрович прослужил семь лет, демобилизовался осенью 1949 года.
Николай Журавлев из Тетюшского района попал в Суслонгер уже после окончания войны. «Прибыли мы в лагерь, — вспоминает он. — Народу там было много. Все за колючей проволокой. Одеты кто во что. Военной формы не было ни у кого. Жили в землянках. Мы очень уставали. Всегда хотелось есть. Но мы терпели и верили в завтрашний день. Война-то закончилась, и это для нас было главное».
Старшие товарищи рассказали молодым бойцам, что в войну в лагере были невыносимые условия. Начальник — зверь, мог унизить и даже расстрелять. Люди пухли с голода, умирали, а он свою собаку блинами со сметаной кормил. Продолжалось так несколько лет, пока в лагерь в октябре 1943 года с проверкой не приехал сам Климент Ворошилов».
Как ему удалось узнать о беззакониях, творившихся в лагере, история умалчивает. Говорят, что одному из солдат чудом удалось вырваться из лагеря и рассказать своему отцу о том, что творится в лагере, который, якобы был знаком с легендарным наркомом. Перед всем строем расстреляли нескольких офицеров из руководящего состава лагеря. На следующий же день на столах перед солдатами появилась нормальная еда.
В мае прошлого года жители Верхнеуслонского района, родственники бывших суслонгерцев, установили у озера Серебряное памятник. Незадолго до этого Флюра апа через поисковые сайты узнала, что ее отец Сулейман Хайрутдинов все-таки попал на фронт. «Еще в войну нам пришла повестка о том, что отец пропал без вести, — говорит она. — А теперь мы выяснили, что из Суслонгера его все-таки отправили воевать. Он участвовал в прорыве блокады Ленинграда в январе 1944-го. На месте бывшего лагеря на свои средства решили поставить мусульманский минарет, чтобы помолиться за тех, кто навсегда остался лежать здесь закопанным в землю или почил на дне озера. Есть там и православный крест».
Краеведы Суслонгерской школы и ветераны района ведут активный поиск семей, чьи родные в годы войны прошли через лагерь смерти, ведь полных и точных сведений о том, что происходило в учлаге, до сих пор нет. По собранному материалу в скором времени издадут отдельную книгу.
Комментарий
Михаил ЧЕРЕПАНОВ, заведующий казанским музеем-мемориалом Великой Отечественной войны:
«Сведения о марийском учлаге Суслонгер до сих пор засекречены. То, что там происходило, можно восстановить только по письмам родственников служивших солдат. Свидетельства поразительно похожи, как будто жители разных районов и даже из других областей сговорились. Так, на сегодняшний день точно известны имена 300 татарстанцев, погибших в Суслонгере. Сколько еще их было, остаётся гадать. То, что здесь был лагерь, утверждают и местные марийские лесники. Но лагерь не для репрессированных, а для красноармейцев-курсантов, служивших в армии «срочников». По данным Центрального архива Министерства обороны РФ, в районе станции Суслонгер дислоцировались в годы войны 31-я и 46-я запасные и 47-я учебная стрелковые дивизии, а также формировались гаубично-артиллерийские бригады — 102 и 105-я. В лагерях обучались будущие командиры взводов ПТР (противотанковых ружей). Под ружье поставили десятки тысяч бойцов. Боевые потери в марийских лесах эти формирования не имели: воевать было здесь не с кем, да и бомбардировщики немцев досюда не добирались. Но есть списки солдат, умерших в марийских лесах от болезней. Призваны они были практически из всех районов республики».
